[indent] Когда старая повозка резко останавливается я выхожу из сладкой полудремы, приподнимаю капюшон, чтобы понять где возничий останавливается в этот раз. Но эта остановка кажется вынужденной, так впереди нас целая вереница повозок, карет и наездников и не зря чем ближе мы подъезжали к Ферентине тем больше становилось транспорта разного сорта, а широкий брусчатый тракт, похожий на море, в которое впадали реки – более мелкие проселочные тракты не был готов к такому количеству приезжающих. Несколько дней в пути не прошли даром и я чувствовал как тело устало и поэтому при любой возможности радовался любой остановки чтобы размяться, в такие моменты главным было успеть сеть обратно, потому что извозчику – старому монаху, который казалось не сводил глаз с поводьев было всё равно если в пути он потеряет кото-то из своих пассажиров. Люди по пути сходили в других небольших городах и деревнях и в конце пути нас осталось двое – мужчина, который всю дорогу прижимал к себе небольшой мешок – единственные пожитки или что-то одень ценное и я – ехавший Ферентину, чтобы передать личное послание от жреца храма Виридара, при котором я жил в приюте. Не сказать, что я был в восторге от пути, но вырваться из этого места было для меня что-то сродни поощрения, хоть такое и случалось крайне редко. Но дело было по всей видимости секретным, если не отправили кого-то поважнее мальчишки, который не решился бы задавать вопросы старшему. Который боялся что за очередную провинность по мнению жреца последует неминуемое наказание, страх сковывал меня каждый раз, когда он говорил смотреть ему в глаза, будто я был перед ним маленьким зверьком, а он хищником с гипнотизирующим взглядом, который в любой момент мог убить. Скрип колес режет слух и отвлекает от размышлений, повозка трогается и в последний момент успеваю сесть на её край, предвкушая встречу со старыми друзьями. На пристани, где нас высадил старик было неприятно много людей, они сновали туда-сюда толкаясь и готовясь к посадке на паром, плывший в Ферентину. Их голоса превращались к один сплошной шум, который заглушал крики чаек, летавших низко над водой, не говоря уже о том чтобы услышать шум моря. Хотелось чтобы всё затихло хотя бы на мгновение и услышать морской шепот накатывающих на сушу волн, но вместо этого получаю случайный или специальный тычок в спину, от которого невольно иду вперед, загоняемый в поток людей, движущихся в сторону трапа парома.
[indent] Ферентина напоминает полотно, на которое разлили сотни цветных красок от которых разбегались глаза, стараясь запомнить каждый оттенок и запечатлеть в памяти, чтобы вспоминать в серые дни, храня воспоминания в памяти. Мосты, соединяющие город напоминали замысловатые узоры на воде, которые расходились бесконечными линиями по всему городу. То что это был центр торговли было понятно по крикам продавцов, предлагающих свой товар, открытым дверям лавок, на витринах которых красовались товары со всего света: яркие, они привлекали внимание и невольно заставляли остановиться, чтобы рассмотреть каждую деталь. Но помня о том, какой является моя главная задача, я сворачиваю с небольшой площади, недалеко от порта и через мосты следую вглубь города, место куда мне нужно сложно не найти – храм Двенадцати видно из любой точки города: высокие шпили уходят в небо и под ярким солнцем их сложно разглядеть, подходя ближе кажется что это место как единственное напоминание о Рампосте, так похож храм на те, что стоят в религиозной столице. Внутри царит полумрак и прохлада, не смотря на сотни горящих вокруг свечей, которые служат основным источником света. Ко мне сразу подходит один из служителей, чтобы не нарушать тишину священного места шепотом говорю имя нужного человека, не говоря ни слова он кивает и шаркающими шагами удаляется куда-то вглубь храма. Осматриваюсь вокруг, на удивление здесь не так много прихожан, как в Рампосте, да и те кто пришли в основном ставят свечи богу Крагнору, чей день был в этом месяце. Я же подхожу к алтарю своего бога – Виридару.
[indent] - Честь тебе и хвала великий Виридар, бог войны. Дай мне постигнуть подлинную силу через страдания, - слова вбитые в голову шепотом выходят из тела, пропадая в тишине. В походной сумке нащупываю свечи, которые всегда ношу с собой, как любой последователь своего бога я обязан прославлять его, где бы не был, прославлять и приносить поношение. Зажигаю свечу от соседней, наблюдая за тоем, как фитиль разгорается. Капли горячего воска падают на пальцы и застывают, не обращаю на это внимание – так бывало каждый раз. От молитвы меня отвлекает чья-то рука, которая легла на плечо, поворачиваюсь и склоняюсь в уважительно поклоне, одновременно ища в сумке свиток, который должен доставить. Передаю его и только после этого решаюсь поднять глаза. Мужчина передо мной не похож на жреца, скорее на аристократа, по крайней мере на тех, кого я видел. Она проводит пальцем по сургучной печати, проверяя её целостность и так же молча кивает, разворачивается и уходит. Всё? Ради этого я так долго добирался до Ферентины? Мой наставник всегда отличался прозорливостью, но сейчас мне казалось что он просто выживший из ума старик, который получал удовольствие от своих поручений.

[indent] Покинув храм я направляюсь туда, где Ферентина кажется не такой красивой и богатой, по крайней мере в то время, когда я здесь жил. Местные трущобы здесь не отличались от трущоб других городов: покосившиеся домишки, где обитали отъявленные мерзавцы, преступники и те, кто не мог позволить себе что-то более приличное чем голые стены и крыша; туда-сюда сновали грязные дети в лохмотьях, которая служила подобием одежды и кроме бесцельной беготни по лабиринтам между домами они ничем не занимались, предоставленные сами себе: даже вода в ближайшем канале была грязно-зеленой от мусора и не весь чего ещё. Богом забытое место, не знаю почему мои друзья из прошлого не нашли себе что-то получше, чем этот район. Мелкие торговцы они еле сводили концы с концами, по их словам, но всегда в их карманах звенели монеты, которые они спускали на выпивку и посещения борделей, остальное уходило на товар, любой – одежда, глиняная посуда, деревянные игрушки, главное чтобы было можно купить подешевле, а продать втридорога. Место где их можно было найти почти всегда – таверна, которая в отличии от остальных домов выглядела как приличное место, никто не знал как она называлась – грубо нацарапанное от руки  название на деревянной вывеске давно стерлось. В детстве я называл это место “Таверна Ника” по имени хозяина – огромного человека с бурым шрамом, тянущимся от лба вдоль левой щеки. В таверне яблоку негде было упасть, шум от такого количества людей оглушал, отовсюду слышался грубый мужской смех и ругательства. Большинство посетителей сидели на узких лавках впритирку, тем кому повезло больше – за несколькими круглыми столами, подавали здесь только эль, который был неплох и вино, которое было редкостной отравой, сделанной из самого плохо винограда, что рос в Виероли. Свою компанию вижу сразу, они что-то живо обсуждают, так что стаканы стоявшие на столе трясутся от накала эмоций. Когда наконец они обращают внимание на меня, то резко замолкают, и через секунды – ещё больше криков. Неуклюжие мужские объятья и расспросы, стук стаканов и воспоминания о прошлом. Слушая их байки я думал о том, как бы сложилась моя жизнь останься я здесь, среди тех, кто когда-то спас меня – маленького потерявшегося мальчишку, приютили и дали всё что было в их силах, а когда поняли какая перед ними ответственность отвезли в Рампосту, чтобы дать шанс на лучшую жизнь, по крайней мере лучше чем у них. Смотря со стороны я понимал, что через несколько месяцев я поступлю в “Санктум”, у меня появится цель и шанс на неплохую жизнь, с другой стороны – эти люди были свободны от любых обязанностей и жили так как хотели или могли. Время шло быстро, бутылки с элем быстро пустели, а разговоры становились более спокойными. Некоторые посетители окончательно опьянев разбрелась по домам и ближайшим домам удовольствий, чтобы продолжить ночь. Мы были чуть ли не последними, покинувшими таверну. Выпив всего стакан я оказался самым трезвым среди остальных, поэтому поддерживая за руки тех, кто еле передвигал ноги мы побрели по узким улицам в сторону дома, прямо как в детстве. В небольшом помещении, что служило ночлегом всё было по-прежнему – тяжелый деревянный стол по центру, две длинные лавки и койки у стен, всё необходимое для жизни мужчин, предпочитающих мимолетные радости жизни долгосрочным. Здесь для меня всегда было место и эти люди заменили мне семью.
[indent] Этой ночью мне не спится, то ли впечатления за такой длинный день переполняли сознание и я не мог отключится, то ли храп с соседней койки не давал провалится в сон, а может быть причиной были пьяные крики, доносящиеся с улицы. Я просто лежал и смотрел в никуда, изредка переворачиваясь и надеясь что сон в какой-то момент окончательно сморит. Но этого не происходит и ничего лучше чем вечерняя прогулка я не нахожу, да и когда ещё появится возможность оказаться здесь?
На улице прохладно, легкий ветер уносит смрад этого места и отрезвляет, но гулять в трущобах – самая плохая идея, которая может прийти в голову, где в любой момент тебя могут ограбить и что хуже – лишить жизни, которую оценят в несколько медных монет, да сумку с бесполезными вещами, поэтому быстро нахожу выход из района и спокойней становится только тогда когда дома становятся приличней, а люди на улице, хоть и гуляющие в поздний час выглядят прилично. Чем дальше продвигаюсь к центру города в сторону уже знакомого храма тем сильнее вижу разницу, дома становятся выше и богаче, из их окон светит теплый свет, доносится музыка и женский смех, потеряться здесь – значит найти какое интересное место, поэтому не думаю о том, куда несут ногу, доверяясь удаче. Один переулок сменяет другой, все они похожи и только переходы через водные каналы говорят о том, что я не хожу по кругу. Чем дольше брожу по улицам тем меньше прохожих встречаю и когда оказываюсь в очередном районе разговор людей не остается незамеченным. Диалог кажется интересным и не предназначенным для чужих ушей, что-то внутри говорит что нужно остаться и движимый этим порывом и остаюсь на месте, затаив дыхание.